Про мою жизнь...

До 25 лет жизнь текла по естественному руслу. Мимо неслись размытые слезами фрагменты судьбы. Они напоминали плохо раскрашенные аппликации с бессмысленным сюжетом: он уходит в бесконечную даль, она, с глубокой печалью смотрит ему в след.В двадцать пять ее судьба наконец-то дала счастливый сбой. Катерок судьбы сел на мель – Инна вышла замуж. На два года она сменила фамилию и имя. С фамилией понятно – мужчины раздают их с неслыханной щедростью. С именем сложнее, но чего не сделаешь ради любимого. Два года ее имя произносили с морозным выдохом: ?Иней?. Мужу нравилось мужское окончание и колючие иглы ассоциаций. Инна, вернее Иней, не сопротивлялась – ложилась там, где прикажут, вспыхивала при появлении любимого ?солнышка?, таяла под рукой. Любила она Сергея жутко. И долюбилась… В двадцать семь ?солнышко? навсегда скрылось за тучей. Одна из туч оказалась сильнее инея… На память от солнца Инне обломился лучик – годовалая Настя. У Инны от переживаний пропало молоко. Молоко заменили смесью. Инне было сложнее, замены счастью пока не придумали. Инна хватала воздух открытым ртом, исходила слезами вместе с дочкой. Слава богу, было где исходить слезами – накануне ухода мужа родители Инны подарили им квартиру. На нервной почве у Инны разболелись зубы. Пятый срочно пришлось удалить. Инна засовывала язык в пустоту между четвертым и шестым и так боролась со слезами. Помогало. Язык ложился на голую десну, сворачиваясь калачиком. Боль стихала. Такая же пустота лежала на сердце. Тихо и голо было внутри, как в комнате перед ремонтом. Инна знала, что без ремонта не обойтись, Но все не могла начать, Да и как начать, то Настя болела, то сил не было, то работа подвернулась. Знакомые открыли фирму, предложили Инне должность. Все навалилось как-то сразу. До тридцати было не поднять головы. Тридцать подкрались воровато, неслышно. Утром проснулась, лежала с открытыми глазами. В открытую форточку заглядывала весна, лила слезы над незадавшейся судьбой, дудела в водосточные трубы. Инна поняла – все, пора! Если не сейчас, то когда? Она рывком поднялась с постели, пошла в ванную. Из зеркала хмурилась серое, невыспавшееся лицо. Инна улыбнулась, распахнула рот пошире. Дыра между четвертым и шестым мелькнула как черное покрывало. Вот она – пустота! Черная дыра. Враг. Казимир Малевич с черным квадратом под мышкой. Не пускать пустоту в себя, иначе она сожрет тебя, высосет соки. Нет пустоте! В девять Инна перезвонила подруге – хозяйке, сказала, что задержится. В поликлинике ей предложили на выбор – металлокерамику сроком на 5 – 7 лет, фарфор, на 13 – 15; искусственный на углеводородном штифте. Последний навсегда. Инна предпочла вечность. Через две недели она вышла из поликлиники с новым чувством. Язык, как бесприютный щенок, носился по розовому полю рта, искал привычную норку, спасительную. Пустоту. А ее не было. Вместо черного сквозного прохода сахарным кубиком сидел новый зуб – белый, искрящийся. Бодрый какой – то… С его появлением и остальные дыры и дырищи стали затягиваться. Она развернула плечи, грудь резным конусом поднялась над суетой дня. Мужчины, задетые гранями ее нового облика, затрепыхались вокруг. Дела завертелись. Жизнь забурлила как вода в бассейне по вторникам и четвергам, запела паром, как баня по понедельникам…