01.01.05 17:15 13 минут

Роман с Чукоткой. Жизнь и быт экстремальной России

Роман с Чукоткой. Жизнь и быт экстремальной России
Журнал "Новое время"
http://www.newtimes.ru/artical.asp?n=3066&art_id=5785

На Чукотку судьба занесла нас, когда новая жизнь ее людей уже успела стать реальностью, а компетентные органы еще не решили, хорошо ли это. Краем уха мы уже слышали про внутренние российские офшоры, но сами не видели. Привыкли к офшорам типа Кипра и Багам – с пальмами. А оказалось, что бывают с моржами и белыми медведями.

......................

Семьдесят километров до другого дня

Первые впечатления. Во-первых, долгий путь от Москвы на самолете. К девяти часам календарного времени полета прибавляем девять часов поясной разницы, и получается, что, вылетев в 19-00, мы оказываемся на месте только за полдень следующего дня. Правда, время обратного пути практически сводится к нулю: прилетаем в тот же самый день и час, в который вылетели. Отгадайте, почему?

Самое примечательное пространственно-временное смещение Чукотки – несколько десятков километров от Анадыря до места, где тот же самый час, но только другого дня. Укладывается это в понимание? Если еще укладывается, читайте дальше.

Расстояние – девять тысяч километров от Москвы – тоже внушает. Одно дело – долгий авиаперелет между примерно равными по инфраструктуре российскими или зарубежными городами. Когда же, сходя с трапа, наблюдаешь практически нетронутые цивилизацией бескрайние снежные просторы, первое желание – зайти обратно в салон. Кажется, что вернуться отсюда в Москву уже не придется.

Первые штрихи административного статуса этой территории проясняются по приземлении. Выход из салона предваряет встреча с пограничниками, точнее, пограничницами. Оказывается, просто так попасть в этот суровый край не получится, нужна командировка или приглашение: здесь проходит государственная граница России. Однако снова привычное и непривычное рядом: хотя ближайший сосед – американская Аляска – в пределах пешей досягаемости, но большая часть пограничной линии проходит вдоль океана. Граница ни с кем, Крайний Север, край света.

Это не Багамы

А вот и кое-что о жизни бытовой, обыденной. Анадырская пограничница, проверив паспорта, произносит полувопросительно-полуутвердительно: «А-а, вы к Марии Ивановне?» – и не просит командировочных удостоверений. В Анадыре – чуть больше десятка тысяч жителей, и поэтому практически все друг друга знают. Тут, как в деревне: если даже власти проворонят чужака, его мигом опознают местные.

Путешествие от аэропорта в Анадырь – по зимнику. Зимник – это сезонная автомобильная трасса, проложенная прямо по льду залива, разделяющего город и аэропорт. Сезон пользования ею длится большую часть года, поскольку океанические льды начинают таять в июне, а вновь появляются уже в августе. Поскольку все вокруг одинаково белое, отличить зимник от бездорожья можно только по специально расставленным вешкам. А отличить надо бы: промахнешься – уйдешь под тонкий лед. Водитель, с которым мы едем по зимнику, невозмутимым тоном сообщает нам, что пару дней назад, сбившись с зимника, пошли под воду два грузовика с углем. Да, это не Багамы, это гораздо серьезнее.

Судя по первым впечатлениям от поездки, мы направляемся в замкнутое сообщество, выживающее в суровых климатических условиях приграничной зоны. Гипотеза такая.

Наблюдения жизни административного центра Чукотки то подтверждали, то опровергали это предположение. Причем «за» и «против», как обычно переплетаясь, били себя в грудь и пытались друг друга перекричать. В итоге грубо сшивалось лоскутное одеяло фактов и впечатлений – яркое, но незатейливое. Только вернувшись в Москву и раз шесть или семь рассказав друзьям, знакомым, студентам, слушателям об увиденном, мы наконец смогли рассортировать события чукотской поездки. Материал «вылежался», но актуальности не потерял, тем более что в конце минувшего года истек срок полномочий действующего губернатора Чукотки Р. А. Абрамовича. Так что можно подвести некоторые итоги.

Не спи, а то замерзнешь!

Природного экстрима на Чукотке хватает, а потому задачи выживания актуальны как нигде. Для большинства жителей европейской части страны зима – пусть и более напряженный, но все же не более чем один из сезонов, вносящий разнообразие в климат и являющийся поводом для сезонных забав и развлечений. Для северян она постоянная часть быта, шутить с которой – играть со смертью. Поэтому быт в суровом северном краю резко контрастирует со среднеполосным.

Жилые дома Анадыря, как в тропиках, стоят на сваях. Но не из-за наводнений, а из-за вечной мерзлоты. Не держит здешняя почва привычных ленточных фундаментов. Поэтому же на первых этажах жилых зданий в ванных постоянно идет горячая вода: если краны закрыть, канализация замерзнет в течение десяти-пятнадцати минут.

Никак не могли понять, почему в прихожих так сильно бьет статическое электричество. Оказалось – по той же причине: заземлить электропроводку в мерзлоту практически невозможно. От серьезных электротравм жильцов спасают веревочные выключатели, которые уже давно забыты на Большой земле.

Все помещения в Анадыре жарко натоплены. 30?C считаются нормальной комнатной температурой: люди вырастают и живут в физическом страхе холода. Теплотрасса проходит, естественно, по поверхности и служит убежищем для городской живности. Поэтому каждую весну анадырцы имеют возможность наблюдать массовый выход на улицы уникальных в своем роде кошачьих и собачьих гибридов и полукровок.

Продлить сроки навигации!

Если вся страна в 90-е годы пережила социально-экономический шок, то Чукотка в силу перечисленных особенностей пережила еще и шок физический. Как и для большинства территорий России, для нее жизненно важным является так называемый северный завоз. А поскольку Чукотский полуостров отделен от основной части материка грядами труднопроходимых заснеженных сопок, то никакие железные или автомобильные дороги к ней не ведут. И завоз можно сделать только самолетами и морскими судами.

Авиаперевозки, естественно, обходятся в копеечку, поэтому рынок скоропортящихся продовольственных продуктов в Анадыре втрое дороже московского. По местному телевидению – о наслаждение для москвича! – не видно общероссийской рекламы. Большинство фирм здесь вообще не торгуют – не выгодно. Но дорогой рынок продуктов – это еще полбеды. На Чукотку нужно завозить не только продовольствие, но и топливо. А топливо можно завезти только судами. А суда способны пройти к полуострову только в июле–сентябре, когда нет льдов. И если в этот срок не успеть, Чукотка замерзнет.

Советский Союз Чукотку любил и регулярно снабжал. Она считалась одним из самых доходных – в смысле заработков – русских «северов». На Чукотку приезжали жить и зарабатывать деньги. А в середине девяностых правительство о ней просто забыло, и в течение нескольких лет северный завоз срывался. Очевидцы тех событий – а их в Анадыре большинство – до сих пор с дрожью в голосе вспоминают, как целые семьи бросали замерзающие квартиры и переселялись в немногочисленные отапливаемые хозяйственные постройки. А главы семейств сообща то и дело вне зависимости от времени суток срывались заваривать очередную лопнувшую городскую трубу.

Первый президент, которому доложили о бедственном положении Крайнего Севера, со свойственной ему прямотой и непосредственностью издал указ о продлении сроков навигации. Получившие этот указ местные чиновники со смехом и слезами рассказывали, как едва не собрались на залив читать текст указа льдинам, чтобы те разошлись и пропустили суда.

Караваны вездеходов и пешеходов

мБорьба за выживание стала едва ли не главным мотивом жизни для тех, кто это пережил. Местные жители чуть не на уровне животного инстинкта сохранили привычки совместного общежития, которые для приезжего человека кажутся туристической экзотикой, а для местных жителей являются, так сказать, основами безопасности жизнедеятельности.

Например, наземное передвижение между селениями Чукотки, отделенными друг от друга все теми же сопками, возможно только на вездеходах. Множественное число здесь обязательно. Если в путь отправится одиночный вездеход, то практически любая поломка чревата гибелью, особенно если сильный мороз или пурга. Идти надо караваном.

Пурга (это слово местные жители произносят с ударением на первом слоге) – отдельная песня. Когда наступает потепление, то есть температура поднимается с сорока до двадцати- двадцати пяти градусов ниже нуля, велика вероятность этого природного явления. Если во время пурги сидишь дома, то видишь быстро залепляемые снежными комьями оконные стекла. А если на улице, то надо ходить по двое-трое, по возможности цепляясь за фонарные столбы, – может унести. Поэтому пешеходы так же, как и вездеходы, в такое время ходят небольшими караванами.

В одной связке

Наше внимание в городе привлекли джипы, паркуемые на весь рабочий день с заведенными моторами. Так моторное масло не застывает. Далее, они не запираются: вокруг города – обледеневшие скалы, угонять некуда. Но и это еще не все – из них ничего не воруют. У сопровождавшего нас водителя из машины как-то пропали CD-диски, но через пару дней появились вновь. Кто-то взял послушать, а потом вернул. Ситуация напоминает сюжет из фильма Майкла Мура «Боулинг для Коломбины», недавно показанного по телевидению. Канадцы, в отличие от американцев, в большинстве своем не запирают двери своих домов.

Трудно сказать, что наших северян объединяет с канадцами, а друг с другом их объединяет и природа, и с некоторых пор – российское общество. Существование наперекор стихии и необходимость в крайнем случае рассчитывать только на свои силы превращают северян в цепочку альпинистов.

Отсюда – и пристальное изучение любого новичка (чужака, приезжего и т.п.), граничащее с подозрительностью. Ксенофобия замкнутых сообществ – в их подсознании, и проявляется в самых неожиданных формах. Наши неоднократные попытки заказать пирог в анадырской кулинарии успеха не имели – для нас то рабочий день кончался на полчаса раньше, то поваров не было, то все были заняты. Наконец до нас дошло, что кулинария работает только для своих, и попытки присоседиться к чужому пирогу мы оставили.

Социальные законы «медвежьих углов»

Неравномерное расселение россиян породило в России массу «медвежьих углов», живущих своей отдельной, особенной жизнью. Русская же община на Чукотке изначально сформировалась как анклавное, искусственно созданное сообщество, предназначенное для выполнения важных государственных задач – заселения приграничной зоны, а также оказания социальных услуг коренному населению. Собственных, внутренних задач эта община не выработала. Она была полностью встроена в социально-экономическую систему страны и от нее зависела, так же как встроенным и зависимым оказывается, например, военный контингент страны за рубежом. И точно так же, будучи оставленной страной на произвол судьбы (см. историю наших военных гарнизонов в СНГ в 90-е годы), эта община начинает защищать себя от враждебной среды. В нашем случае – природной. В борьбе за выживание, так же как в спорте и цирковом искусстве, невозможно притвориться лучше, чем ты есть на самом деле.

Между тем, чтобы жить в больших городах, надо быть успешным, а для этого – уметь себя преподносить. Цивилизация превращает жизнь в разновидность театрального искусства, которое не каждому дается. И в особенности тому, кто по каким-либо причинам вырос в замкнутой среде и отрабатывал совсем другие навыки. Близнецы менее адаптированы к социуму, чем обычные дети, дети домашние – менее, чем детсадовские, дети сельские – чем городские и т.д. Жизнь в замкнутом сообществе развивает природную выносливость, но одновременно – и социальную инфантильность людей. Как правило, переезд в большие города для них оказывается очень трудным. Там другие правила, по-другому решаются вопросы заработков, жизнеобеспечения и вообще другие человеческие отношения.

Поэтому редкий обитатель заповедной Чукотки полностью осваивается за ее пределами, если он не дожил до пенсии, смягчающей перемену места и образа жизни. Русское население Чукотки молодо, потому что старики уезжают доживать на Большую землю. И до шока 90-х оно было достаточно «оседло», потому что жить на Большую землю уезжали только старики. Но после этих шоков, несмотря на явное улучшение ситуации в последние несколько лет, выезд в ЦРС (общепринятая местная аббревиатура, означающая центральные районы страны) стал превышать регулярно въезд, несмотря на сложности социальной адаптации.

Чумы в квартирах

А коренное население этого края – чукчи – плохо осваивается даже в Анадыре, подавляющее большинство жителей которого – русские. Чукчам по душе традиционная жизнь в тундре на привычном для них рационе и с привычными занятиями. Олень, рыба, морж – вот все символы успеха народа. Они – и еда, и топливо, и стройматериалы, и украшения. Они не просто необходимы, они единственно возможны. Дети чукчей, переходящие на европейский рацион, часто заболевают. В их организме нет, например, фермента, перерабатывающего клетчатку, поэтому употребление в пищу сырых овощей и фруктов ведет к сильным аллергиям и страданиям на всю оставшуюся жизнь.

Опыт цивилизации северных народов показал, что им противопоказан не только отход от натурального рациона, но и отход от натурального хозяйства вообще. Любые попытки разомкнуть быт народа вовне ничего хорошего ему не приносят. В социальном организме чукчей нет фермента, который перерабатывал бы деньги в материальные и социальные блага. Не может традиционный уклад тащить за собой в тундру груз привычного нам благосостояния. Для улучшения жилищных условий коренного населения Чукотки были использованы канадские технологии строительства жилья на Севере. Однако новоселы стали выставлять окна и даже пытались разводить в домах костры. В современных домах они все равно пытались воссоздать чумы. Для того чтобы цивилизоваться, чукчам надо перестать быть чукчами.

Однако для них, в отличие от освоивших Крайний Север русских, не существует проблем выживания. Чем сложнее цивилизация, тем более она хрупка. Тем более неожиданными и сокрушительными становятся для нее простые угрозы. Срыв северного завоза по определению больше угрожает завозному населению, чем коренному. В чумах всегда жарко – и с завозом, и без завоза.

Легенды и были про Абрамовича

Другая жизнь началась несколько лет назад. Рассказы о ней самих жителей неизменно сопровождаются присказкой «С приходом к власти нового губернатора…». Самые сочные рассказы, впрочем, датируются временем предвыборной кампании Романа Абрамовича.

Первые поездки кандидата в губернаторы по селам Чукотки сопровождались бесплатной раздачей муки, круп и прочего провианта, пользующегося спросом у коренного населения. Налоговые органы, к слову, умудрились обложить эти подарки налогом на добавленную стоимость.

Попутно Абрамович пытался выяснить и прочие насущные потребности электората. В одном из чумов, куда он зашел вместе с командой, старая чукчанка сказала: «Нам бы аску». Слово было незнакомым, попросили пояснить. Пояснила: «Ну, ас-машину». Роман Аркадьевич стал судорожно соображать, зачем чукчам истребитель. Чукчанка, видя продолжающееся замешательство, пояснила еще раз: «Ну, ассенизационную машину». Потенциальная власть оказалась очень далека от народа – она не знала, что означает и это словосочетание. Смущенная чукчанка решилась на последнее и решительное пояснение: «Ну, говновозку!». Удивлению будущего губернатора не было предела, он обернулся к сопровождающим лицам и тихо спросил: «А зачем они его возят?». Судя по всему, возникла ассоциация с неким традиционным национальным обрядом.

Курьезы возникали и первое время после выборов. Работникам региональной администрации звонят то ли из Москвы, то ли из Лондона и требуют для Абрамовича детальные сведения о состоянии ЖКХ по районам Чукотки. Специалисты отдела ЖКХ отвечают, что таких сведений нет и на их сбор потребуется недели две. «Какие две недели?! – возмущаются издалека. – Что, по факсу нельзя получить?». Тут в свою очередь возмущается Чукотка: «Сейчас надену унты и пойду факс относить!». Говорят, что через две недели чуть ли не в каждом чуме появились не только факсы, но и спутниковые антенны.

А потом все дети Чукотки за личные деньги губернатора были отправлены на отдых на южные курорты. На месте оказалось, что у многих детей нет нормальной летней одежды. Тогда каждому был приобретен комплект одежды и обуви, необходимый для отдыха. Сандалии, например, детям были неизвестны, ни к чему они в тундре.

А потом из тех же средств вся молодежь Чукотки, обучающаяся в вузах страны, была обеспечена бесплатным проездом к местам учебы и обратно на каникулы.

Норковые шубы навыворот

Не смея оспаривать очевидные заслуги новой власти Чукотки, заметим, однако, что стремление жить, а не просто выживать было у людей Чукотки всегда.

У коренных жителей оно проявлялось и проявляется во всем бытовом укладе, который и функционален, и красив одновременно. Не только причудливо-экзотические изделия народных промыслов – кости моржа, оленя, кита. Но сами чумы, но одежда, но вплетенное в естественный кругооборот природы хозяйство.

У пришлого населения и его потомков сила жизни – в интуитивно найденных способах радости, несмотря и наперекор обстоятельствам.

На фотографиях чукчи часто предстают в разноцветных радостных то ли халатах, то ли сарафанах, то ли сатиновых, то ли хлопчатобумажных. Оказывается, не только для украшения, хотя смотрятся очень весело. Халаты не позволяют снегу в пургу забиваться в олений мех, из которого изготовлена традиционная одежда.

А русские дамы проблему решали по-своему. В советские времена многие из них могли себе позволить норковые шубы, которые также страдали от пурги. Делали так: выворачивали шубы подкладкой наружу, надевали, подпоясывались бинтом и шли до нужного крыльца. На крыльце проделывали все то же в обратном порядке и как ни в чем не бывало в роскошных мехах входили в помещение.

Дизайнеры, привлеченные командой Абрамовича, подхватили это настроение. Панорама современного Анадыря создает такое же впечатление жизни наперекор стихии. Город напоминает елочную игрушку в снегу. Жилые дома Анадыря – обычные «хрущевки», построенные при советской власти по северному варианту. Но теперь они раскрашены во все цвета радуги. Выбранные поначалу психологами пастельные тона были отвергнуты – жители сочли, что лишь яркая палитра может «перебить» однообразие цветов зимней тундры.

Елочная игрушка в тундре

На торцы некоторых домов перенесены пегтымельские рисунки (наскальная живопись чукчей) и рисунки чукотских детей, победившие в специально устроенном конкурсе. Перенесены на специальный морозоустойчивый и невыгорающий пластик, закупленный в Германии.

На улицах Анадыря шустрит снегоуборочная техника разного калибра (размером с «Оку» и до гигантских грейдеров) – постоянно расчищаются и автомобильные, и пешеходные дороги. А дорог таких нет ни в Москве, ни в Питере – положены по специальной северной технологии и не боятся морозов. Большинство объектов соцкультбыта, построенных в последние годы, отвечают мировым стандартам. Есть супермаркет, по ассортименту не отличающийся от столичных, есть спорткомплекс с фитнес-центром, есть один из трех (!) лучших в России кинотеатров типа «Долби».

Говорят, все технические новинки, которые попадаются губернатору на выставках, он немедленно закупает для Чукотки. Больницы и школы начинены суперсовременным оборудованием, установлены первые ветряки для выработки экологически чистой электроэнергии, с этой же целью ведется разработка месторождений природного газа. Газа не ахти как много, но для отопления лет на 30–40 хватит. Сейчас город отапливает ТЭЦ, работающая на угле с 10-процентным КПД и загрязняющая атмосферу. Если дело пойдет успешно, то через два-три года ее можно будет закрыть. Такая же участь может постичь и Билибинскую АЭС, которая фактически работает сама на себя.

Строится и скоро будет введен в действие международный аэропорт, который свяжет Анадырь и Чукотку с Америкой и другими странами. В замыслах – окупить его международным экстремальным туризмом на Чукотку.

Чукотка захотела жить

И Чукотка среагировала. Самые беспристрастные и безотказные показатели эффективности социальной политики – демографические. Потому что отражают они не сиюминутные, например предвыборные, настроения населения, а обдуманные и долгосрочные. Отрицательный миграционный прирост населения переломить еще не удалось, но зато появился один из немногих в России положительных естественных приростов. Перефразируя бессмертный афоризм А. Кнышева, о Чукотке можно сказать: «Рождаемость в этом регионе растет: все больше людей понимают, что неплохо появиться на свет именно здесь».

Правда, естественный прирост обеспечивает не русская, а чукотская община, однако и это уже неплохо: дают свои плоды вновь введенные в практику медицинские способы снижения детской смертности коренного населения, а также хитроумные финансово-кредитные рычаги предотвращения смертности взрослых. Оленеводы в отдаленных стойбищах уже начали было забывать, что такое зарплата. Ее выплаты при Абрамовиче возобновили. Но стали перечислять на пластиковые карточки. И одновременно магазины розничной торговли также перевели на безналичные расчеты. Оно и понятно: возить наличность по тундре весьма накладно. Единственное исключение сделали для водки, которую продают только за живые рубли. И, наконец, последнее звено этой сложной цепочки – банкоматы поставили только в Анадыре. Если учесть, что до Анадыря из районов быстро можно добраться лишь самолетом, а на оленях даже чукчи не рискуют, то до живых денег оленеводы «добираются» лишь пару раз в год. Итог – при значительном росте трудовой мотивации коренного населения наблюдается резкое снижение уровня его алкоголизации и соответственно смертности. Пластиковая карточка явилась удачным решением парадокса тронутого цивилизацией традиционного хозяйства.

Еще один правдивый показатель работы любой местной или региональной администрации – цены на жилье. Еще несколько лет назад квартиру в Анадыре отдавали за авиабилет до Москвы (около 500 долларов). Сейчас уровень цен приближается к московским. Это позволяет вести экономически эффективное новое жилищное строительство – уже по современным технологиям и с повышенной комфортностью.

Сравнение Чукотки «до и после» Абрамовича приводит к выводу: налицо попытка из закрытого и выживающего сообщества сделать открытое и живущее. На это работают не только новые коммуникации, которые, безусловно, размыкают Крайний Север на весь бескрайний мир. Новая материальная среда полуострова – средство повышения самооценки его населения: у него теперь многое не только не хуже, но и лучше, чем в России и даже в мире.

По данным, прозвучавшим недавно на радио «Свобода», 90% 12-миллионного населения северных территорий РФ хотели бы выехать на Большую землю. По результатам опроса населения Анадыря, проведенного в начале 2004 года, уехать с Чукотки хотят лишь 18% жителей города. Если учесть, что склонность миграции у коренного населения еще ниже, картина получается, как минимум, в шесть-семь раз более радостная, чем в среднем по России.

Истории

Нет комментариев

Чтобы написать комментарий, нужно зарегистрироваться!

Войти