"ПОДАРОК". Светлана Васильева
"Подарок"
рассказ
Светлана Васильева (Журнал «Полдень XXI век», N5 за 2004г.)
Быть белой вороной неудобно — это никому объяснять не нужно. «Беловоронье» Олега Волкова заключалось в странной, проявившейся еще с юности, нелюбви к Новому Году: не к очередному календарному, разумеется, а к тому, как его обычно встречали окружающие.
Зевая, ждать полуночи, чтобы сесть за стол... Нет, это не для Олега. Поэтому, едва начиналось традиционное предновогоднее оживление, Волков заметно мрачнел...
Впрочем, стоит ли вспоминать о грустном?.. Слава Богу, последние шесть лет в семье Волковых царил мир: жена и дочка отмечали злополучный праздник в соответствии со своим вкусом — глава же семьи около одиннадцати вечера с милой улыбкой исчезал у себя в кабинете...
***
Олег проснулся, когда на улице еще было темно.
«Часов восемь...» — лениво подумал он, прислушиваясь. За окном тихонько смеялись, но ни свиста, ни взрывов больше не слышалось: боеприпасы и силы у народа явно иссякли...
«8.15 — почти угадал...» — Волков поднялся стараясь не шуметь (жена и дочка, судя по тишине в квартире, уже спали), прошел в гостиную.
Елка. В темноте вата на ее ветках, действительно, напоминала снег. Олег включил гирлянду, несколько минут машинально наблюдал, как загораются и гаснут разноцветные лампочки, затем наклонился и поднял прямоугольный сверток на котором было написано его имя. Развернул.
«О. Волков. “Судьба человека”» — значилось на обложке.
«Что за чертовщина… Роман... СПб… Издательство... хм-м… Самиздатовская, конечно, выпущенная за счет средств автора, так сказать...» — Олег полистал книжицу, наугад выхватил пару фраз. Насколько он помнил, ничего подобного ни на свои кровные, ни за чужой счет он не издавал. И даже не собирался.
«Судьба человека...»
Рядом с до боли знакомым названием стояло вовсе Шолохов, зато на четвертой странице обложки красовалась его. Олегова, то бишь «известного петербургского писателя» Олега Волкова, фотография, а под ней аккуратный перечень всех его пяти книг.
«Розыгрыш, конечно... тираж... ого триста тысяч!.. Бумага все стерпит... Кстати, бумага очень даже ничего, и опечаток не попадается… во всяком случае, пока... Господи...» — Олег так и замер, уставившись в текст...
Роман был о нем, Олеге Волкове, хоть и звали героя совсем по другому. Правда, автор изобразил не того Волкова, каким он воспринимал себя сам, а того, каким его видели со стороны — Волкова глазами окружающих. И портрет вырисовывался довольно… неожиданный — скорее, даже неприятно неожиданный. Но если поначалу Олег больше удивлялся и возмущался, то постепенно — незаметно для себя — стал склоняться к точке зрения автора и вскоре почувствовал досаду, а затем и... стыд. Взять, к примеру, Новый год: ну кому мешают милые детские радости с Дедами Морозами и елками?..
Увлекшись. Олег не замечал, как страниц становилось все меньше, и лишь когда оставалось перевернуть всего одну...
У Волкова задрожали руки. Прочитанное только что относилось к нынешнему — вернее, к последним дням ушедшего накануне года. — и если тридцать семь лет жизни героя уместились на 132 страницах, то что оставалось? Арифметика пугала...
Да нет, чушь — надо поскорее перевернуть. В конце концов… «Что написано пером — не вырубишь топором...» — подсказала услужливая память. «Именно...» — мысленно согласился Олег. И все же почему-то медлил и почему-то снова и снова вспоминал прочитанное, невольно пересматривая события прожитой жизни.
И только когда за окном рассвело, огоньки на елке побледнели, а вата на ее ветках перестала быть похожей на снег. Олег, наконец, решился.
«Конец первой части», — прочитал он на последней, 133-й странице.
2002 г.
рассказ
Светлана Васильева (Журнал «Полдень XXI век», N5 за 2004г.)
Быть белой вороной неудобно — это никому объяснять не нужно. «Беловоронье» Олега Волкова заключалось в странной, проявившейся еще с юности, нелюбви к Новому Году: не к очередному календарному, разумеется, а к тому, как его обычно встречали окружающие.
Зевая, ждать полуночи, чтобы сесть за стол... Нет, это не для Олега. Поэтому, едва начиналось традиционное предновогоднее оживление, Волков заметно мрачнел...
Впрочем, стоит ли вспоминать о грустном?.. Слава Богу, последние шесть лет в семье Волковых царил мир: жена и дочка отмечали злополучный праздник в соответствии со своим вкусом — глава же семьи около одиннадцати вечера с милой улыбкой исчезал у себя в кабинете...
***
Олег проснулся, когда на улице еще было темно.
«Часов восемь...» — лениво подумал он, прислушиваясь. За окном тихонько смеялись, но ни свиста, ни взрывов больше не слышалось: боеприпасы и силы у народа явно иссякли...
«8.15 — почти угадал...» — Волков поднялся стараясь не шуметь (жена и дочка, судя по тишине в квартире, уже спали), прошел в гостиную.
Елка. В темноте вата на ее ветках, действительно, напоминала снег. Олег включил гирлянду, несколько минут машинально наблюдал, как загораются и гаснут разноцветные лампочки, затем наклонился и поднял прямоугольный сверток на котором было написано его имя. Развернул.
«О. Волков. “Судьба человека”» — значилось на обложке.
«Что за чертовщина… Роман... СПб… Издательство... хм-м… Самиздатовская, конечно, выпущенная за счет средств автора, так сказать...» — Олег полистал книжицу, наугад выхватил пару фраз. Насколько он помнил, ничего подобного ни на свои кровные, ни за чужой счет он не издавал. И даже не собирался.
«Судьба человека...»
Рядом с до боли знакомым названием стояло вовсе Шолохов, зато на четвертой странице обложки красовалась его. Олегова, то бишь «известного петербургского писателя» Олега Волкова, фотография, а под ней аккуратный перечень всех его пяти книг.
«Розыгрыш, конечно... тираж... ого триста тысяч!.. Бумага все стерпит... Кстати, бумага очень даже ничего, и опечаток не попадается… во всяком случае, пока... Господи...» — Олег так и замер, уставившись в текст...
Роман был о нем, Олеге Волкове, хоть и звали героя совсем по другому. Правда, автор изобразил не того Волкова, каким он воспринимал себя сам, а того, каким его видели со стороны — Волкова глазами окружающих. И портрет вырисовывался довольно… неожиданный — скорее, даже неприятно неожиданный. Но если поначалу Олег больше удивлялся и возмущался, то постепенно — незаметно для себя — стал склоняться к точке зрения автора и вскоре почувствовал досаду, а затем и... стыд. Взять, к примеру, Новый год: ну кому мешают милые детские радости с Дедами Морозами и елками?..
Увлекшись. Олег не замечал, как страниц становилось все меньше, и лишь когда оставалось перевернуть всего одну...
У Волкова задрожали руки. Прочитанное только что относилось к нынешнему — вернее, к последним дням ушедшего накануне года. — и если тридцать семь лет жизни героя уместились на 132 страницах, то что оставалось? Арифметика пугала...
Да нет, чушь — надо поскорее перевернуть. В конце концов… «Что написано пером — не вырубишь топором...» — подсказала услужливая память. «Именно...» — мысленно согласился Олег. И все же почему-то медлил и почему-то снова и снова вспоминал прочитанное, невольно пересматривая события прожитой жизни.
И только когда за окном рассвело, огоньки на елке побледнели, а вата на ее ветках перестала быть похожей на снег. Олег, наконец, решился.
«Конец первой части», — прочитал он на последней, 133-й странице.
2002 г.