Перекрёсток хаоса

 

Не так давно журналисты из «Нью Йорк Таймс», в независимости которых нет никаких сомнений (ввиду её отсутствия), выпустили громкий материал о том, что российская разведка приплачивала полевым командирам «Талибана» за убийства американских военных. К слову, та история еще не закончилась — в Демократической партии заявили, что таким образом Трамп «прогибается» перед Путиным, а в Белом доме, напротив, заверили, что ни главе государства, ни вице-президенту Майку Пенсу ни о чем подобном не докладывали. 

 

И всё это, действительно, можно было бы списать исключительно на предвыборное обострение, если бы речь шла о какой-то другой стране, но только не об Афганистане. Здесь совершенно другое — целенаправленная многовекторная политика, которая начинает терпеть крах, и, чтобы его прикрыть, Вашингтон готов объявить кого-угодно и в чем-угодно. А о том, что на афганском направлении дела у американцев идут не так, как им того хотелось бы, свидетельствуют попытки найти выход из сложившегося тупика. Причем, эти попытки столь лихорадочные, что приводят к утечкам, отражения которых всё чаще появляются в информационном пространстве.

 

Но прежде, чем перейти к конкретным фактам (а они у нас есть), надо ответить на три вопроса:

1) В чем уникальность Афганистана?

2) Какое место занимает эта страна в американской политике?

3) Что происходит на этих сотнях тысяч квадратных километров, где война идёт уже четыре десятилетия?

 

Прежде всего, Афганистан — государство, значение которого нельзя измерять статистическими данными. Нищая экономика, чудовищно низкий ИЧР, крайне скудная разработка природных ресурсов — всё это не важно. Важны география Афганистана и его этноконфессиональный характер. 

 

Именно такие факторы еще в 19-м столетии сделали данную страну одним из центров соперничества великих держав, и в 21-м веке в этом плане ничего не изменилось. Афганистан — ключ сразу ко всем дверям, если угодно — перекрёсток, который разделяет постсоветскую Среднюю Азию, Ближний Восток и бывшую «Британскую Индию». Причем, сам по себе афганский перекресток еще и предельно неоднороден, что в нынешних условиях исключает саму возможность существования сильного централизованного государства, контролирующего все провинции и обладающего реальным суверенитетом.

 

Хотя у большинства людей эта страна ассоциируется, прежде всего, с пуштунами, а советская традиция в какой-то период даже именовала пушту «афганским языком», этот народ составляет не более половины (по разным данным, от 37% до 50%) населения Афганистана и занимает не более половины его площади. Север Афганистана населяют туркмены, узбеки и таджики, центральную часть — хазарейцы и чараймаки, крайний юг — белуджи. Разумеется, это некоторое упрощение, и в реальности картина гораздо сложнее (да и народов больше — одних языков свыше 30), но в целом ситуация выглядит именно так, что весь Афганистан представляет из себя зону сплошного межэтнического напряжения и скрытого, а кое-где и явного сепаратизма.

 

То же касается и религиозного компонента. Хотя Афганистан часто позиционируется как один из центров суннитского экстремизма (и отчасти это так), страна не является моносуннитской — число шиитов значительно и, опять же, по разным оценкам, составляет от 13% до 20%. В ряде случае шиизм является именно национальным маркером, что лишь усиливает межэтнические противоречия. Справедливости ради стоит отметить, что этим пользуются не только американцы. Тот же Тегеран активно разыгрывает религиозную карту, рекрутируя шиитов-хазарейцев в «Лива Фатимиюн» — очень специфический иранский вариант «Иностранного легиона». Но это лишь следствие. 

 

Именно американцы сделали всё для того, чтобы Афганистан был расколот на столько частей, чтобы собрать из них прочную конструкцию было уже невозможно. Именно такой Афганистан играет одну из ведущих ролике во внешней политике Вашингтона. Именно таким он и должен оставаться — нищим, разорванным, погрязшим в коррупции и ненависти, поскольку только такой Афганистан позволяет реализовывать три ключевых функции.

 

Первая — дестабилизация всего региона, в основе которой лежит именно географическое положение, помноженное на ту самую этническую картину. По ту сторону северной границы расположены Таджикистан, Узбекистан и Туркмения — страны, чье нынешнее относительно стабильное положение никоим образом не устраивает Вашингтон. Причин несколько. Это и светский характер республик, и зависимость от России, и большое влияние турецких фондов и азиатских инвестиций. 

 

Стабильная, пусть даже и бедная Средняя Азия диаметральным образом противоречит американским интересам. А вот Азия, ввергнутая в религиозную гражданскую войну наподобие той, что в 90-е годы бушевала в Таджикистане, представляет собой именно то, что нужно американцам. 

 

Разумеется, сами по себе такие войны не вспыхивают, их разжигание — долгий кропотливый процесс, но если это получится, результат окупит любые вложения, тем более, что в этом случае поток беженцев хлынет в Россию, где уже проживают миллионы выходцев из Средней Азии, часть которых заражена русофобией и латентным джихадизмом.

 

Не менее перспективным является и юго-восточный вектор. Я не случайно подчеркнул, что Афганистан граничит именно с тем, что раньше называлось «Британской Индией». Да, безусловно, прежде всего, речь идёт о Линии Дюранда — 2640-километровой границе, которая отделяет Афганистан от Пакистана и по большей части существует лишь на бумаге. В частности, пуштуны, населяющие Зону племён, вообще не считают, что подобная границы существует. 

 

Однако кроме Пакистана, Афганистан еще и граничит с Гилгит-Балтистаном — самой северной частью Кашмира, о суверенитете над которым заявляет как Исламабад, так и Нью-Дели. А учитывая, что американцы чрезвычайно активны на данном направлении, афгано-кашмирская граница еще даст о себе знать.

 

А ведь есть еще и Китай, который соединяется с основной частью Афганистана т.н. Ваханским коридором — узкой высокогорной полосой, которая упирается в государственную границу, почти неохраняемую с афганской стороны. А далее открывается дорога на Синьцзян-Уйгурский автономный район, где Китай проводит предельно жесткую национальную политику. Таким образом, поле для подрывной работы — бескрайнее.

Вторая функция Афганистана — это колоссальный поток никем неконтролируемого «кэша», порожденного столь же бесконтрольной наркоторговлей. Казалось бы, зачем такой богатейшей стране, как Соединенные Штаты, афганская наличка, ведь они сами могут напечатать столько валюты, сколько нужно? Это не верно. Афганские наркодоллары тем и полезны, что генерируются без формального участия Вашингтона. Иными словами, с их помощью американские спецслужбы всегда могут иметь дополнительный «черный» фонд, предназначенный для сомнительных, высокорискованных и несанкционированных операций. 

 

Ну, и третья функция, возможно, самая важная, поскольку без неё невозможно поддержание первых двух — это инкубатор. Именно Афганистан уже несколько десятилетий используется Штатами для конструирования, подготовки и полевой обкатки радикальных исламистских группировок. А поскольку именно создание террористических организаций, над которыми Вашингтон зачастую теряют контроль, является одним из любимых американских развлечений, роль Афганистана на данном направлении является ключевой. Здесь всегда можно натравить одну группировку на другую и сделать так, чтобы новые поколение «сожрало» своих предшественников. Именно так и произошло в 90-х, когда «Талибан» выбил из крупных городов вскормленных американцами «моджахедов». И то же самое происходит сегодня, когда США возвращают в строй своё самое эффективное оружие — Исламское Государство. Но об этом в следующем материале.